После смерти Теодора, я, Юлия, жена Бениамина-Зеева Герцля, сделала последнюю запись в его дневнике:
«Остановилось «сердечко, маленькое сердечко», - которое было огромным, потому что вместило всю горечь и боль еврейского народа в борьбе за независимость и свободу Эрец Исраэль, - большого, сильного, могучего человека, чья фамилия Герцль не менялась со дня рождения и до дня смерти. Его последняя просьба: чтобы похоронили рядом с отцом, пока еврейский народ не перенесет его останки в Эрец Исраэл.» Останки Теодора Герцля были перенесены на родину в августе 1949 года. Он был похоронен в Иерусалиме на горе, носящей его имя.
День его смерти – 20 числа месяца тамуза – объявлен в Израиле национальным днем памяти.
Я был уверен, что продолжение переговоров с Англией приведет, в конце концов, к получению Эрец Исразл и потому ни в коем случае нельзя прерывать эти переговоры. Мы обратились к Англии во второй раз с объяснениями: «Нет для нас подходящей страны, кроме Палестины; Эрец Исразл, и только она!».
Еще раз ездил к баденскому архигер-цогу, выезжал в Константинополь; чего стоила мне неделя взволнованных дискуссий из-за опасения раскола сионистской организации; переговоры с королем Италии, сложный разговор с Папой Римским ─ все это не могло не отразиться на моем больном сердце. Я совершенно сознательно губил себя, чтобы помочь своему народу и, несмотря на тяжелое состояние здоровья, продолжал работать изо всех сил. Чтобы избавить всех даже от тени сомнения о моем отношении к Сиону, я сказал: «Когда меня спрашивают, хочу ли я Сиона, могу ответить, вероятно, одним словом: КОНЕЧНО. Все силы отдаю этому... Я хочу только этого, я хочу только в Сион, и много делается сегодня во имя Эрец Исраэл»…
Вердикт врачей был однозначным: срочно лечиться, иначе сердце не выдержит. На сей раз я покорился. Мама всегда очень переживала за меня, поддерживала во всем, и я просил ей ничего не говорить. Она знала, что я отдыхаю в тихой деревушке Эдлах в Австрии.
К сожалению, легче мне не становиться… Зачем обманывать себя, я уже после третьего звонка… Попросил привезти маму и детей… Сыну я сказал: «Братья твои рассеяны по всему свету; если захочешь, найдешь их; я их тоже нашел, потому что искал. Помни, твой народ нуждается в свежих здоровых силах, а ты наследуешь имя Герцль»
Год выдался напряженным, нервным, тяжелым… Я вел переговоры… Встречался с Чемберленом, Ротшильдом, лордом Крумером по поводу поселения евреев в Синае (в Эль-Ариш), так как считал, что база должна быть недалеко от Палестины, что мы должны строить государство на национальном фундаменте, поэтому нам нужна политическая приманка Эль-Ариша…
В начале 1902 года я записал в дневник: «У меня опять был приступ мозговой анемии: никому не рассказал об этом, дабы родители не узнали и не огорчились... Но в один из дней это унесет меня отсюда. Если умру скоро, то больше всех будут горевать родители. После них в меньшей степени, дети, потому что их будут утешать в их горе, а за ними — весь еврейский народ...» В июне умер отец…
Вдобавок ко всему этому горю, весной 1903 года стали поступать горькие и страшные вести об ужасных еврейских погромах в Кишиневе. (Во все времена Россия, как известно, была страной погромов. Не случайно, что само слово "погром" происходит из России и на всех языках мира звучит одинаково – ПОГРОМ! ) Ядовитая ненависть к евреям, направляемая государственными чиновниками, стала распространяться по городу.
Стали появляться напечатанные листовки, в которых было написано, что царь разрешил еврейские погромы в течение трех дней Песаха. Полиция не вмешалась… И разразился жесточайший погром. После страшных пыток погромщики убивали стариков, женщин и детей.
Евреи Кишинева были настолько удивлены и шокированы, что не осмелились даже постоять за себя… Кишиневский погром, доказал, что нет и, не может быть, другого решения еврейского вопроса, кроме еврейской территории, политической независимости, что евреям не на что полагаться, кроме своих собственных сил... А долг евреев оказывать сопротивление всюду… Эти страшные вести потрясли до глубины мое больное сердце. Я послал письмо кишиневской еврейской общине с выражением глубокой печали и соболезнований. Я превосходно знал, КТО несет ответственность за погром, но разве мог я остаться стоять в стороне? Тогда я решаю выехать в Россию, чтобы ободрить немного взволнованных и испуганных евреев и начать переговоры с царем и членами его правительства. С помощью посредников, мною было получено приглашение, посетить Петербург.
Путь к созыву сионистского конгресса был усеян шипами… Для распространения идеи, мне нужна была газета. Еврейские редакторы «Нойе Фрайе Прессе», где я работал, избегали даже упоминания о сионизме в своей газете. Для того, чтобы приобрести большую дневную газету, необходим был огромный капитал, а желающих дать эти деньги не было. Тогда я решил основать на свои средства сионистский еженедельник «Ди вельт» (Мир), который должен был служить выражением взглядов этого движения, а также быть вспомогательным органом сионистского конгресса. С согласия моего отца, я вложил тысячи для основания газеты. И на второй странице еженедельника «Ди вельт» напечатал заметку о скором созыве сионистского конгресса.
Центр сопротивления находился в Париже. Барон Ротшильд, опасался публичности сионистских стремлений, он тревожился за судьбу своих поселений в Палестине. Я же пытался успокоить разбушевавшиеся страсти, подчеркивая, что моя программа не направлена против турецкого режима. Больше того, отношения между мною и турецкими властями были совершенно нормальными.
Первый сионистский конгресс решили провести в Мюнхене. Но эта идея привела в ужас ассимилянтов из мюнхенской общины: они заявили решительный протест, как против самой программы, так и против конгресса. Они кричали, что эти идеи, принадлежащие тем, кто называют себя сионистами, противоречат их мессианскому назначению, и разрушают любовь к стране, в которой они живут.
Открытие конгресса, решено было перенести на 29-31 августа 1897 года в Базель, в Швейцарию. Для того чтобы конгресс успешно состоялся, я трудиться без передышки. В течение месяцев я постоянно совещался с сионистскими лидерами в разных странах, дабы обеспечить их пребывание на конгрессе. Я вникал во все детали… Все было готово и сотни делегатов со всех концов мира прибыли на первый всемирный сионистский конгресс. Конгресс собрал вместе сионистов во всем мире для свершения исхода еврейского народа из Диаспоры. Мое больное сердце пело: «В Базеле я создал Еврейское государство!» Успех еврейского сионистского конгресса укрепили в сердцах народа веру, что час избавления близок!
…На визит к султану я возлагал большие надежды. Но к моему огорчению, к султану Абдуле Хамиде Второму меня не допустили, поэтому пришлось разговорить с визирем. Признаюсь, я посчитал, что моя идея не произвела на визиря впечатления. И я уехал из Турции, будучи разочарованным, но сдаваться - не собирался, верил: политические маневры, могут изменить положение к лучшему.
…1901 году наконец-то мне удалось добиться аудиенции султана Абдулы Хамида Второго. Для создания еврейского государства нужна была Земля Обетованная, земля отцов наших, а Палестина принадлежала Османской империи и, следовательно, я должен был встретиться и поговорить с султаном Абдулой Хамида Вторым. Прошло несколько лет, и я все же добился аудиенции, этому содействовал кайзер Германии. До этого мне уже приходилось общаться с влиятельными людьми: бароном Гиршем, Ротшильдом и другими богатыми евреями, но для создания государства нужны были деньги. А денег не было!!!
Султан не остался равнодушным, но потребовал деньги. А богатые евреи соглашались давать деньги только при согласии султана. Я знал о заинтересованности султана, и был уверен, что в гнилой Турции «за деньги можно все».
Но надежды мои не оправдались… Можете представить мое разочарование и отчаяние!.. Я не смог собрать нужную сумму у еврейских банкиров, а без них соглашение не имело никакой силы. Начался поиск других путей, которые смогли бы приблизить меня к цели…
На маленьком и старом пароходе я и мои друзья, сопровождающие меня, отплыли в Эрец Исраэль. В Яффо я услышал орудийный салют в честь кайзера Германии. Это было необыкновенное зрелище. Первым делом я решил посетить Микве Исраэль и Ришон ле-Цион, поскольку завтра я должен был следовать этой дорогой в Иерусалим. При посредстве английского священника Гехлера, я сообщил свите, что назавтра, в честь кайзера, явлюсь в Микве Исраэль. На следующий день, я стоял в толпе людей у въезда в Микве. Кайзер ехал верхом на лошади, в сопровождении большого почетного эскорта, проезжая мимо меня, он остановился, и поздоровался. Я приподнял шляпу и приветствовал кайзера.
После того, как процессия проехала, группа учителей Микве, все еще стояла во дворе школы. Их директор поднял бокал вина и воскликнул: «За сионизм и за победу Герцля! Да здравствует сионизм!»
Официальная встреча была назначена в Иерусалиме, куда я после всех этих событий и выехал. Город Давида произвел на меня сильнейшее впечатление. Я смотрел в окно и видел, как прекрасен Иерусалим. Он красив в тоске своей, и он, с нашим возвращением сюда, может стать опять одним из прекраснейших городов мира... Иерусалим, отстроенный и великолепный, с большой любовью я изобразил в своей книге "Алтнойланд". 2 ноября 1898 года в Иерусалиме, я и возглавляемая мной сионистская делегация были приняты кайзером. Я произнес перед ним одну из своих лучших речей: «Посланцы еврейского народа явились отдать почести кайзеру Германии в стране, которая раньше была страной наших отцов, а теперь принадлежит не нам. Много поколений сменилось с тех пор, однако мечта до сих пор живет и расцветает в сотнях тысяч сердец... Мы совершенно уверены, что осуществление сионистской программы принесет много добра также и Турции... » Кайзер выслушал все с большим интересом, однако обнадеживающего ответа, которого я так ждал, не поступило.
Кайзеру удалось увернуться от положительного ответа, и его равнодушие произвело на членов сионистской делегации удручающее впечатление. Но не на меня; вера моя осталась крепка, и я обнадежил своих товарищей: «Вот видите, поэтому я ваш предводитель. Не потому, что я умнее или лучше вас, а потому, что не падаю духом…» Из потерпевшего неудачу обращения к Германии я сделал вывод, что если Германия не хочет помочь — придется обратиться к Англии.
После многих усилий мне удалось основать сионистский банк, хотя и не таких размеров, каких я желал. Из своего собственного, начинающего скудеть капитала, я потратил тысячи фунтов в акциях на все растущие огромные расходы и не обращал внимания на то, что ставил под угрозу будущее своей семьи, имея перед глазами, только будущее своего народа. Почти все свое время я отдавал движению.
Когда писал книгу, мне казалось, что я будто озарен неземным вдохновением, ощущал какую-то «духовную тягу». Я думал, что после того, как книга написана и вышла в свет, моя миссия - закончена. Но в Европе она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Некоторые мои друзья интересовались: «Не сошел ли я с ума? Действительно ли, я написал эту книгу, будучи настроен совершенно серьезно?» Но были и другие ─ те, кто поддержал меня: «Тот, кто говорит, что «кости наши высохли», ошибается, дух наш жив в нас и в нем ─ надежды Израиля, что сбудутся раньше или позже». Меня засыпали потоком писем со всех концов мира с поздравлениями и заявлениями о солидарности. Я был поражен таким восторженным откликом масс, не ожидал такого восторга.
Я понял, что должен перейти к действиям... Сегодня еврейское государство уже перестало быть мечтой одиночки, а стало мечтой масс. Да, я считаю, что эта книга ─«краеугольный камень в фундаменте этого большого дома, этой светлой мечты не только моего сердца, а всего народа».Я иду к народу... Итак, я решил приступить к организации народных масс, и стал готовить съезд сионистского конгресса.
После смерти Теодора, я, Юлия, жена Бениамина-Зеева Герцля, сделала последнюю запись в его дневнике: 
